— Ну, хорошо. Я попробую. Но это будет только пробная экспедиция. На день или два. Достаточно, чтобы понять, есть ли разница. А после этого нам придется принять окончательное решение.
Гансерел улыбнулся. Все улыбнулись.
Потом состоялся очень приятный обед со старшими офицерами небольшого флота, доставившими их на Третью Ярость.
Фассин улучил момент, чтобы поговорить с Гансерелом один на один.
— Главный наблюдатель, — сказал он. — Я согласился на дистанционную экспедицию, но, если я почувствую, что она ничего не дает, мне придется настаивать на прямой. — Он помолчал, давая Гансерелу возможность сказать что-нибудь, но старик только смотрел на него в упор, откинув голову. — У меня есть полномочия, — продолжал Фассин. — Я их получил по итогам инструктирования, от адмирала Квайла и Совета комплекторов. Насколько я понимаю, эти полномочия были урезаны чиновниками системы, которые пришли к собственным выводам относительно путей решения проблемы, но если я сочту, что в этом есть необходимость, то пойду на крайние меры, чтобы провести свою линию.
Гансерел думал несколько мгновений, потом улыбнулся.
— Как ты считаешь, эта экспедиция… эта миссия увенчается успехом?
— Нет, главный наблюдатель.
— Я тоже так думаю. Однако мы должны попытаться и сделать все возможное, чтобы добиться успеха даже и в этом случае, даже когда неудача почти гарантирована. Пусть видят, что мы делаем все от нас зависящее, что мы пытаемся не ущемить интересы вышестоящих лиц и хотим защитить репутацию и перспективы наблюдателей медленных в целом. Уж это определенно в нашей власти. Ты согласен?
— Пока — да.
— Если ты искренне считаешь, что должен использовать прямой метод, я не буду тебе препятствовать. Но и поддерживать тебя я тоже не стану, потому что в моем положении это означало бы оказаться сторонником действий, которые я продолжаю считать порочными в корне. В любых других обстоятельствах я бы просто приказал тебе делать то, что считает необходимым твой старший начальник среди наблюдателей. Но ты, Фассин Таак, получил инструкции из инстанций куда как более высоких — невообразимо высоких, — и это несколько меняет ситуацию. И тем не менее. Попробуй все же дистанционный метод. Может быть, тебя ждут неожиданности. А потом принимай решение. Я тебе не буду мешать. Ответственность целиком ляжет на тебя. В этом можешь рассчитывать на полную мою поддержку.
Гансерел подмигнул Фассину и отвернулся, чтобы поговорить с капитаном тяжелого крейсера.
Фассин подумал, что полная поддержка в данной ситуации очень похожа на «разбирайся-ка, дружок, сам со своими проблемами».
«Пиралис», входя в защитное магнитное поле Третьей Ярости — небольшого, диаметром около двадцати километров, шара из камня и металла, крутящегося на орбите в 120 000 километров от лиловых верхушек облаков Наскерона, — оставил в пространстве светящийся след, похожий на зарю. Газовый гигант заполнил все небо, и его округлая поверхность стала похожа на огромную стену, а пояса и зоны, где разрывались, вихрились, постоянно двигались облака, напоминали вращающиеся в разные стороны потоки окрашенной в безумные цвета жидкости шириной во всю планету. Впечатление возникало такое, будто эти потоки в их разнонаправленном движении вдруг оказались накрытыми идеально прозрачным льдом.
На Третьей Ярости практически не было атмосферы, а гравитация наблюдалась лишь самая зачаточная. Тяжелый крейсер мог бы причалить непосредственно к базе наблюдателей на той стороне маленькой луны, которая всегда была обращена к Наскерону. Однако посадочная команда перебросила их на другую сторону. «Пиралис» отвели на несколько километров подальше, и он фактически превратился в еще один временный спутник газового гиганта. Корабли сопровождения — два легких крейсера и четыре истребителя — отвели еще на несколько десятков километров, на сложно переплетающиеся концентрические орбиты вокруг луны, и их почти неподвижные, темные, вытянутые корпуса только посверкивали, когда оказывались на фоне полосатого лика планеты.
Третья Ярость была сооружена или преобразована из существовавшей прежде малой луны несколько миллиардов лет назад одним из первых видов, который засвидетельствовал свое почтение насельникам, посетив двор Наскерона. Насельники были самым распространенным планетным видом в галактике и присутствовали практически на всех газовых гигантах (которые, в свою очередь, были самым распространенным видом планет), однако из девятнадцати с чем-то миллионов насельнических суперпланет лишь на восьми — не больше и не меньше — население готово было принимать гостей. Этот факт убедительно говорил о почти полном отсутствии у них интереса к повседневной жизни остального галактического сообщества.
Но отсутствие интереса было лишь почти полным. Насельники ни в чем не были окончательны, даже в своем затворничестве. Они отыскивали, собирали и хранили огромные объемы информации, хотя увидеть какую-нибудь логику в системе ее накопления и хранения было невозможно, а когда насельников расспрашивали об этом, они, казалось, не только были совершенно неспособны предоставить объяснение, очевидное или хотя бы туманное, для подобного, внешне бессмысленного, коллекционирования, но и искренне изумлялись самой постановке вопроса.
Кроме того, на протяжении исторического времени (пусть даже и без учета пресловутых ненадежных хроник, писанных на эти темы самими насельниками) часть их всегда готова была принять участие в беседе и обменяться информацией, хотя неизменно на собственных условиях, выдержанных в эксцентричном и капризном духе. По окончании эпохи Первой диаспоры, когда галактика и вселенная насчитывали всего около двух с половиной миллиардов лет, не существовало ни одного работающего центра насельнических исследований, а в следующие десять с половиной миллиардов лет число таких центров, действующих одновременно, никогда не превышало десяти.